Пинежский лес

Мягко покачиваясь, самолет летит над тайгой. С 500-метровой высоты она выглядит прибранной и уютной. Разбросанные в беспорядке и не всегда различимые снизу картины таежного пейзажа обретают смысл и законченность, как в литературном произведении. У каждой складки рельефа — свой исток и свое продолжение.

Вот тонким сверкающим росчерком выписывает петли ручей, набирается сил и проворства... Вот острова хвойного спелого леса — их соединяет ниточка лесовозной дороги... А вот рыжие бархатистые торфяники с сочными вкраплениями зелени — редкое по красоте сочетание красок. Но там, на земле, они оборачиваются чавкающей под ногами жижей, смрадным запахом испарений, серым облаком комарья... Отражения бронзовых сосновых стволов колеблются в распаренном зеркале маленького озерка. Луч солнца то вязнет в чаще, то мельтешит слепящими отсветами, бликами, искрами. И как мгновенная вспышка посреди вечной зелени — желтые, коричневые, палевые пятна болот, почтенная седина мхов, узорная геометрия лишайников...

Пейзаж меняется каждую минуту, и невозможно сосредоточиться на чем-то одном: за болотами открываются тропинки, тропинки приводят к ручьям, ручьи вливаются в речушки, а те в свою очередь выводят к синему ложу Пинеги, к глухим матерым лесам.

Пинежье издавна живет лесом. Три миллиона гектаров занимает лесная площадь Пинежского бассейна. Кто-то подсчитал, что из заготовленного за год пинежского леса можно выстроить деревянный город с населением около 50 тысяч человек, а платформы, груженные этой древесиной, займут весь железнодорожный путь от Архангельска до Вологды.

Северный лес особого свойства: я помню желтые еловые чурбачки, которые мне показывали в одном из леспромхозов. Возрастные кольца так крепко впечатались друг в друга, что дерево с трудом брал нож. В этом большая ценность хвойных лесов. Короткое прохладное лето не дает им обрасти «жирком», сохраняя внутри дерева максимум целлюлозного сырья. Не случайно, древесина северных хвойных пород ценится на мировом рынке за свою прочность.

Самое ценное в пинежском лесофонде — могучие и спелые боры-беломошники, зеленомошники, черничники. Они лежат в междуречье Пинеги и Мезени, вдали от дорог и ;килья, не знающие топора и пилы,— плотные колонны таёжных гигантов. Это, наверное, о них писал Михаил Михайлович Пришвин, побывавший на Пинеге в 1935 году: «Лес там — сосна за триста лет, дерево к дереву, там стяга не вырубишь. И такие ровные деревья, и такие чистые! Одно дерево срубить нельзя, прислонится к другому, а не упадет»... Возраст большинства деревьев намного выше, чем и других районах Архангельского Севера. Но скоро сюда потянутся нити лесовозных дорог, придут в движение тракторы и лесовозы. И главная мысль: как хозяйничать в этих лесах, чтобы не нарушить тонких природных взаимосвязей?

Руководители пинежских леспромхозов хорошо понимают, что промышленное освоение тайги — плацдарм неизбежного конфликта. Здесь вековечная природа сопротивляется человеку, вооруженному могучей техникой. Поэтому задача состоит в том, чтобы это вторжение не вызвало губительных последствий. Чтобы подлесок будущее тайги мог бы расти в целости и сохранности до полного вызревания.

Вырубая лес, многих заготовителей интересует только пиловочник — литые крупномерные стволы. Все порубочные остатки — крона, хвоя, опилки — втаптываются в землю гусеницами тракторов а иногда Просто сжигаются. А ведь все это могло бы стать сырьем для получения эфирных масел, камфары, витаминной муки, различных экстрактов, мазей, порошков... Понятия «отходы», «порубочные остатки» теряют свой первоначальный смысл и теперь все чаще ассоциируются со словом «доходы» . Даже кора, которую пренебрежительно топчут ногами. При умелом подходе эти отходы могут стать ценнее самого дерева. Без березовых опилок встанут меховые фабрики, без осиновых — кирпичные заводы, без еловой и лиственничной коры приостановится кожевенное производство.

Сложной и драматичной была история отношений человека с лесом. Звонкий топор гулял по борам и чащам, нередко нанося им непоправимый урон. В меру своего разумения наш предок брал от природы то, что лежало под боком. Лес рубили вдоль рек, его жгли под пашню, мостили им гати и дороги. Чтобы протопить избу в течение зимнего времени, нужно было сжечь точно такую же избу. Человек примитивного хозяйства не мог не губить природу, и эта психология долгие годы доминировала в лесозаготовительной практике.

Но сейчас пинежские лесорубы стремятся согласовывать свои действия с законами природы. Лозунг «срубил — посади», отказ от концентрированных рубок и переход на выборочные, когда делянки освобождаются от спелых деревьев, давая простор молодым, понемногу становится реальностью. Уже в наше время промышленные рубки привели к тому, что в местах произрастания лиственницы участились ветровалы. Одинокие островки деревьев стали притягивать к себе жучка-древоточца, резко снизилась всхожесть семян. Так случилось и здесь, на Пинежье.

А ведь что только не делали из дерева: срубы для колодцев, колеса для телег, стуы для зерна, корпуса и палубные надстройки кораблей, и даже женские украшения. Паркеты и оконные рамы в Зимнем дворце сделаны из северной лиственницы. Ну, а что касается заготовления свай, то здесь у нее вообще не было конкурентов, и свидетельство тому - двухсотлетней давности фундаменты многих изб на пинежской земле. Когда смотришь на эти богатырские, пропитанные смолой плахи, приобретшие цвет и прочность камня, поневоле проникаешься уважением к их почтеннoй старости.

Принято считать, что лиственница живет 500-600 лет, но по срезам некоторых деревьев-долгожителей ученые насчитали до 1300 годичных колец. Это самая древняя порода среди хвойных. Вот почему, когда организовался Пинежский государственный заповедник, ученые первым делом побеспокоились о том, чтобы спасти эту царственную породу, провести санитарные рубки, выявить на сорока тысячах гектаров наиболее здоровые, полноценные обсеменители и создать все условия для их охраны. В заповедную зону вошла часть самого северо-западного и Евразии лиственничного массива — остатки некогда знаменитых корабельных лесов.

Сама природа побеспокоилась о том, чтобы сохранить здесь эти деревья. Территория заповедника — район интенсивного развития карста. Белые, черные, розовые скалы, оплетенные разноцветными мхами и лишайниками, окружают лиственницы со всех сторон. Солнце, вода и ветер изваяли из каменных глыб подобия сказочных чудищ, скифских баб, древних рыцарских замков. Это гипсовое плато закрыло доступ сюда не только лесозаготовителю с его техникой, но и сохатым, оленям, медведям. 4 для лиственницы, наоборот, создало режим наибольшего благоприятствования: она любит селиться на верхних площадках скал и склонах гипсовых глыб. И хотя страдает от ветровалов и пожаров, все же довольно стойко сохраняет свою жизнеспособность. Между прочим, зрелая лиственница намного легче противостоит огню, чем ее молодые современницы. Иной раз встречаются деревья, которые выдержали три-пять пожаров, и ничего им не делается. Есть в их осанке что-то от приостановившейся вечности.

О.И.Ларин

Читайте далее: Пинежские деревеньки