Характер и язык пинежан

Характеры пинежан — предмет особого разговора. Эти люди, как правило, никогда и никуда не спешат, больше отмалчиваются, работают основательно, на совесть, без шалого, показного усердия. Ведь на скорую руку да на громкий голос много дел не сделаешь. «Горлом изба не рубится»,— говорят в таких случаях пинежане.

Внешне суровые и замкнутые, они вначале приглядываются к новому человеку — стоит ли тот серьезного отношения? — и только после этого раскрываются перед ним, как бы «оттаивают». При первой встрече, даже не зная вас, северянин первым здоровается с вами, хотя на большой разговор его часто не хватает. Кое-кто объясняет это воздействием природы. Дикие леса, гибельные мхи и работа, работа до кровавого пота — так проходили века. Замкнутость, погруженность в себя стали так же привычны, как и мозоли на руках. Но если северный житель пообещает вам что-нибудь, уж будьте спокойны: все сделает наверняка: и при этом без напоминания, не требуя благодарности, не теряя чувства собственного достоинства.

«Северяне чужды выспренных слов, — писал журналист А. Васинский.— К ним, кажется, даже оканье пристало из любви к правдивости. Говорят: «ДОбрОгО здОрОвья»,— значит, так оно и есть. Как произносится, так и пишется. Как думается, так и говорится». Всех путешественников, побывавших на Русском Севере, поражали неизменное достоинство, душевная крепость этих людей, аристократическая утонченность — в напевности одежде, деревянном зодчестве, особая «вежеватость» в обхождении.

Здесь веками не знали ни замков, ни запоров. К заезжему барину неизменно обращались на «ты» и первыми» н потягивали руку при знакомстве, перед губернским чином икогда не ломали шапки и всегда очень строго, особенно женщины, блюли свою «выходку» — горделиво-независимую осанку. Жила в этих людях «косточка» Великого Новгорода.

B начале XX века в Москву и Петербург приезжала сказительница Марья Дмитриевна Кривополенова. На столичных подмостках неграмотная нищенка-горемыка стала артисткой, баловнем толпы. Ее фотографировали, интервьюировали, возили в дорогих автомобилях. Известные поэты складывали в ее честь стихи, знаменитый скульптор вырезал из дерева ее бюст. Марья Дмитриевна бывала на светских приемах, писатели и артисты с чувством целовали ее сморщенную руку — ту самую, которая еще недавно тянулась за подаянием. Какая-то дама, приглашенная на концерт сказительницы, вошла в зрительный зал, когда Марья Дмитриевна уже начала исполнение былины. Усаживаясь, дама загремела стулом, и кругом зашикали. Не прерывая пения, как августейшая особа, бабушка пpиветствовала ее легким наклоном головы, давая понять, что ничего страшного не случилось. Когда седой дородный швейцар помогал сказительнице снимать верхнюю одежду, она знала, куда деваться от стыда. «Што ты, леший!— отбивалась от него сконфуженная старушка.— Мы же ведь нищие. А когда узнала, что за такого рода услуги принято давать чаевые, сама стала подавать швейцарам и нищим, и по-детски переживала свою радость.

Сказительницу не удивил самолет, который ей показывал на Ходынском поле в Москве Сергей Коненков, но в Третьяковской галерее она встала на колени перед васнецовскими былинными богатырями, о которых знала все или почти все. Она могла позволить себе дерзкую шутовскую выходку в петербургском салоне, могла потрепать по лысине почтенного профессора, члена многих академий — и могла разрыдаться от «несказанной» щедрости бедняка чиновника, подарившего для ее внука часы с цепочкой. Она держала в прихожей наркома Луначарского за то, что тот не встретил ее на вокзале, «никакой подводы не подал»,— и тут же за одно слово, добрый взгляд, забыв про свои обиды, принималась вязать для него шерстяные варежки с узорами, «чтоб руки не зябли, когда дрова рубишь»...

Безусловно, есть прямая связь между характером северного человека, укладом его жизни и окружающей природы. Язык пинежан тоже находится в этой связи. Надо наслушаться речитативов здешнего говора, чтобы в древней вязи слов, в открытых и звонких гласных увидеть ту же самую суть, те же общие черты. Музыка этой речи созвучна шороху вековых сосен, она вплывает в глаголицу прясел и изгородей, в царство дерева и топора и чувствует себя там на месте.

Пинежанин начинает говорить резко, высоко, как бы «скорострельно», а заканчивает неожиданным распевом, с удвоением гласной в конце предложения, после которого хочется поставить вопросительный знак. «Удивительный» говор на Пинеге. И такой симпатичный, простодушный и откровенный, что даже ругательства в устах северянина звучат почти как добрые напутствия. Вспоминается тихая светлая ночь, когда я плыл на плоту. Река потускнела, словно отыгралась за день. Рыба только плескалась у берегов, оставляя бесчисленные круги, да переговаривались, шептались сплавные бревна, когда сталкивались у бонов. И только сильный женский голос нарушал этот дремотный покой:
— Ми-ша-а-а... пар-не-ч-о-о-к!

У самой воды стояла пожилая крестьянка и звала парнечка Мишу: бросай, мол, рыбалку, иди домой, ужин на столе, да и спать пора; иди скорей, пока не попало...

Этот голос забирал все речные звуки, шорох плывущих деревьев, дробился на множество гласных, которые, растекаясь, замирали в береговых чащах. Слово было незнакомое, и я решил записать его в блокнот, чтобы спросить потом у сведущих людей. И вдруг застыл в изумлении: так ведь это же мальчик! Конечно, мальчик. Парнечок — значит маленький парень.

Когда, какой человек придумал это слово и выпустил его в мир? Почему оно жило прежде и почему теперь, услышав его, я ощутил сладкую, щемящую радость?.. Потом-то я понял: это было постижение Родины, какой-то крошечной ее сути — древнего, но уже обмелевшего родника русской речи. И еще я подумал о том, что хотя у родника не те возможности, да и силы не те, он прародитель, основа всего живого. Представьте, что станет с рекой, если пересохнет хотя бы один источник, который питает ее? Мы потеряем что-то очень важное, исконное, как потеряли, забыв первородное слово «парнечок» ...

Слова рождались и умирали. Иногда мелькали на поверхности и тут же исчезали, прочно оседали на дно, превращались в окаменелость, а иногда возрождались после многовековой спячки, неузнаваемо преображались, заново переосмысливались. Загадочна жизнь слова — и в особенности здесь, на Пинеге, говор которой в значительной степеyи сохранил древнюю систему речи. Сформированный среди болот и лесов, говор этот позволяет заглянуть в глубокую историю нашего языка, который запечатлен в новгородских письменных памятниках XI — ХИ веков.

Из множества слов, услышанных мною на Пинеге, впрочем, не только на Пинеге, но и вообще на Архангельском Севере,— хотелось бы выделить несколько любопытных диалектизмов, смысл которых раскрылся для меня с самой неожиданной стороны.
Негодяй — человек, не годный для службы в армии.
Ухажер — работник на скотном дворе.
Заседатель — засидевшаяся в девках молодая женщина.
Тыква — человек, который всюду сует (тычет) свой нос.
Наложница — служащая по сбору налогов.
Побирушка — специальная лопатка для собирания ягод.
Вышибала — пьяница.
Беседа — праздничное гуляние.
Стебель — часть руки, предплечье.

Прежде чем принять новое слово и расцветить его новыми значениями и смысловыми оттенками, пинежский говор как бы испытывает его на разрыв и на сжатие, подгоняет под себя, приручает, как норовистую лошадь, адаптирует по своим непредсказуемым законам и, если это слово ему по душе, отправляет его в жизнь. Слушай, запоминай!

О.И.Ларин

Читайте далее: Пинежская земля