Круиз по Северной Двине на колесном теплоходе "Гоголь".

Отрывок из путевых заметок

Кузнецова (Волохова) Ирина

«Вы все ездите по югу Европы для отдыха.
То летите на французскую Ривьеру, то стремитесь в Италию,
колесите по Испании, разъезжаете по Турции,
а ни разу на Север не заглянете. А теперь Север в моде…»
Н. А. Лейкин,
«По Северу дикому», 1904 год.

Я проснулась по будильнику за час до общего подъема и, конечно, сразу пошла на палубу. Там было еще совсем пусто, из-за опущенных деревянных жалюзи доносилось сонное посапывание.

Я поднялась на верхнюю палубу и принялась за свой утренний комплекс упражнений. Утро выдалось ветреным. Над пароходом сгрудились облака, но вдалеке, по ходу нашего движения, открывался широкий просвет, и под ним, на воде, блестела золотая лужа солнечного света.

Вскоре из динамиков послышался приветливый голос директора круиза:
- Доброе утро, уважаемые туристы! Сегодня 22 июня 2009 года, третий день нашего путешествия…

Народ постепенно просыпался. Когда я шла обратно в каюту, чтобы переодеться к завтраку, на палубах уже было оживленно. Неспешно прогуливаясь, все желали друг другу доброго утра, - так принято на небольших пароходах и теплоходах, где все туристы за время круиза успевают перезнакомиться между собой, а порой даже крепко подружиться. Эта привычка мне очень нравится, именно благодаря ей я гораздо больше люблю маленькие суда с их неповторимой дружеской атмосферой и почти семейным бытом.

После завтрака я снова поднялась на верхнюю палубу. День нам предстоял спокойный, неторопливый, почти весь в ходу. Только лишь к вечеру ожидалось прибытие в северодвинский поселок Верхняя Тойма. Можно было до тумана в глазах засматриваться на искрящиеся росистой свежестью леса, или бесконечно долго читать интересную книгу, время от времени поднимая голову и осматривая непрерывно меняющиеся берега, или бродить по палубам в счастливом сознании собственной беззаботности, или пить чай, спрятавшись на безветренной стороне парохода, или обсуждать с попутчиками уже пройденные и планируемые маршруты, или фотографировать неугомонных, от самого Архангельска преследующих нас чаек, или пойти в кормовой салон и взглянуть на карту нашего пути, посчитать, сколько километров мы уже прошли и сколько еще осталось… Нам, людям ХХI века, так редко выпадает счастье никуда не спешить, ни о чем не волноваться, быть независимым от всяческих обязательств, что в моменты такой вот отпускной легкости мы словно пьянеем от переполняющего восторга, бурлящей радости и ощущения полной свободы.

Так было и с нами в тот день. Чистый, лесной воздух, плавный ритм круизной жизни потихоньку делали свое дело. Городская нервозность постепенно растворялась в окружающей бездумной неге, движения замедлялись, голоса становились тише, все чаще тянуло в умиротворяющий сон…

…Двина снова и снова удивляла нас своей переменчивостью. Сегодняшние берега были уже повыше вчерашних. Местами с них на нас глазели почерневшие от долгих дождей деревеньки. У одной из таких деревень наш пароход неожиданно замедлил ход и бросил якорь. Туристы с интересом наблюдали, что будет дальше, потому как до Верхней Тоймы оставалось еще несколько часов ходу, и все понимали, что так рано прийти мы не могли. С далекого берега нам отчаянно махала и кричала какая-то разноцветная группа людей. Я сфотографировала их на максимальном приближении и увидела женщин в цветастых платках и ребятишек в пестрых курточках.

К вечеру небо совершенно расчистилось. Мы загорали на корме, утопая в мягких, горячих от солнца креслах. Чайки по-прежнему неотступно следовали за пароходом, и я, наконец, поняла причину их стойкой преданности: кое-кто из туристов время от времени бросал им кусочки хлеба. С пронзительными воплями, обгоняя друг друга и толкаясь, чайки ловили хлеб на лету, а, если не успевали, бросались за ним в воду, и тогда вокруг рассыпались алмазные брызги.

Верхняя Тойма появилась неожиданно. Первым делом мы заметили длиннющий подвесной мост, провисший над оврагом меж двумя высокими утесами по правому борту, и потом только обратили внимание, что оба этих утеса часто утыканы деревенскими домишками, искусно спрятанными за деревьями. Пароход слегка повернулся и пошел к берегу.

Я с удивлением думала о том, как же мы станем взбираться на такой высокий берег, не говоря уже о том, что совершенно непонятно было, к чему матросы собираются причаливать судно, - никаких специальных сооружений поблизости не было, да и больших камней, как в Брин-Наволоке, тоже не наблюдалось. А пароход тем временем все шел и шел носом прямо на берег, все ближе и ближе… И вот уже до песчаной кромки осталось самое большое метра два, а мы все продолжали легкое движение… Матросы дружно прыгнули в воду и потянули концы на берег, к хиленьким деревцам, выбивающимся из скалистого грунта. Так вот они какие, причальные сооружения в Верхней Тойме! Наконец, камни под килем тихонько зашуршали и пароход остановился.

Местная ребятня вовсю приветствовала нас радостными криками. Для них приход парохода – целое событие, ведь в последние годы это довольно редкое явление. Экскурсоводы тоже встречали нас с удовольствием, еще бы, ходячая прибыль!

Непрерывно отмахиваясь от комаров, мы отправились гулять по селу в сопровождении очень милой женщины, уроженки Верхней Тоймы, с характерным говором на «о». С грустной любовью поведала она нам о том, что ее родное село переживает сейчас не лучшие времена, а ведь когда-то оно процветало. Были в Верхней Тойме и двухэтажная пристань, и свои пароходы, засаживались вокруг поля – льном, горохом, пшеницей, овсом, выращивались племенные животные. Люди крепко и радостно работали и жили очень даже неплохо, а теперь вот молодежь, не видя перспективы, уезжает в большие города, и село постепенно дряхлеет.

Сейчас в Верхней Тойме живет почти четыре тысячи человек. Выручает жителей верный друг и кормилец на протяжении не одной тысячи лет – глухой северный лес.

Само село в основном состоит из одно-двухэтажных деревянных домов. Есть среди них и многоквартирные, и частные. Висячие мосты, как тот, что мы видели при подходе, в Тойме необходимы: местность вокруг овражистая, неровная. Кстати, тот длинный мост, оказывается, перекинулся через речку Верхнюю Тойму, впадающую в Северную Двину.

Еще один мост – Михайловский – проходит над старой, заброшенной дорогой. Раньше вдоль этой дороги велась оживленная торговля, гнездились кабаки и магазины. Сейчас под мостом – сплошные заросли наступающего со всех сторон на Тойму леса, да еще стайка серых избушек – бань местных жителей. Издавна бани старались ставить подальше от жилых домов и поближе к водоемам – рекам, озерам, прудам, чтобы в случае пожара огонь не перекинулся на деревню.

Больше всего в Тойме мне понравился парк – это просто нетронутый кусочек леса прямо среди села. Правда, там, как и в московских парках, можно наткнуться на пустые пивные бутылки, обертки от чипсов и прочие напоминания об отдыхе местных жителей, но все же у нас нигде не найдешь такого живого разнотравья, вольготной лесной свежести.

Вообще-то я неправильно делаю, когда называю Верхнюю Тойму просто Тоймой. Дело в том, что ниже по течению есть еще и Нижняя Тойма, и эти два села так зовутся как раз из-за их местоположения на берегах Северной Двины – одно выше, а другое ниже по течению.

Прогулявшись по селу и заглянув в краеведческий музей, мы вышли на высокий берег. На реке работал паром. Летом он соединяет берега Северной Двины, зимой люди переправляются на соседний берег по льду, а вот в ноябре и в начале весны Верхняя Тойма остается как бы отрезанной от внешнего мира. Дело в том, что шоссе, соединяющее эти места с административными центрами – Котласом, Архангельском и даже Москвой – проходит по левому берегу Северной Двины, а сама Тойма находится на правом. Можно догадаться, что денег на строительство моста через Двину у властей нет, и жители Верхней Тоймы дважды в год становятся своеобразными отшельниками.

Воздух холодел. Небо над горизонтом и дальние луга уже казались красноватыми, словно их озарял невидимый пожар, а по деревьям, как осенью, разбежались ржавые следы.

Вдруг сгущающуюся вечернюю тишину разорвал низкий гудок. Мы спохватились: времени-то уже много, скоро отправление в рейс! Посмотрев на часы, я поразилась: до отправления оставалось 10 минут. Мы поспешили к пароходу.

Верхняя Тойма смотрела вслед нам красными глазами своих по-вечернему освещенных окошек. Самое печальное, что, возможно, это было прощание навеки. Кто знает, когда нас еще сюда занесет?

Полностью прочитать рассказ о поездке по Двине можно в Livejornal